«Мне было уже все равно: или он меня, или я его»

Она понимала своего мужа, жалела, верила в слова раскаяния, чувствовала себя виноватой, пыталась его спасти и терпела. Терпела приступы ярости и слёзы, истерики и побои. Пока однажды она не ушла с маленьким сном на руках. Ушла, и ни разу об этом не пожалела. В рамках спецпроекта «Нет домашнему насилию» мы публикуем историю Татьяны Л.

«Он не был плохим, мой первый муж. Он был несчастным — воспитывала бабушка, пьяный дед зашвырнул в него игрушечным грузовиком, и это было одним из самых ярких воспоминаний детства, с отцом познакомился чуть ли не в 17 лет, с мамой — еще позже. И все это вызывало во мне странное чувство, почти материнское — пожалеть, спасти… Из-за этого несчастья я, наверное, и вышла за него замуж. Хотя моя мама за пару недель до свадьбы говорила — может быть, все отменить? Но как же — безумный кризисный 1998-й, заняты деньги, приглашена куча народу, платье опять же…

И мы поженились. Это был красивый октябрьский день. Без снега. Солнечный. И Гарри Мур с его хитом «Один день» оказался пророческим. Потому что наш четырехлетний брак был, по сути, как один день, неизбежно склонившийся к закату.

Первый раз муж ударил меня на какой-то вечеринке. Это был его корпоратив, с выездом на базу отдыха. Кончалась моя первая замужняя зима. И я до сих пор не понимаю — за что? Ревность? Никогда не думала даже, что меня можно ревновать — я не считала себя красивой и хоть сколько-то интересной кому-то другому.

Я просто разговаривала даже не с мужчиной — с его коллегами-женщинами, когда он, пьяный, вломился в комнату. В себя я пришла уже на улице, когда кто-то из мужиков оттащил его. Был выбит палец на руке. Я не чувствовала боли. Это был, наверное, шок. Я плакала, кто-то кричал. Господи, было так стыдно! В голове колотилось только одно слово: «Развод».

…Ночевала у мамы. Родителям не сказала ничего, кроме неопределенного «Мы поссорились». Когда отмывалась в душе от этого ужаса, обнаружила ссадины на голове. Волосы у меня тогда были длинные и богатые — никто ничего не заметил. Но голова еще долго болела.

Я не знаю, почему я тогда вернулась. Это была классическая история — в ногах валялся, слезы-сопли, раскаяние и «больше никогда». Я поверила. В конце концов, у нас ведь были и прекрасные моменты — мы слушали Бетховена ночью на балконе,  я рассказывала ему про звезды. И он слушал. Я ни с кем еще тогда не слушала музыку по ночам. И собаку бездомную мы кормили конфетами, купленными на последние деньги. И сидели втроем в пустом темном дворе — следили за бешеным бегом темных туч по багровому закатному небу. Это было красиво.

Я вернулась. И скоро все это вошло в привычку.

Он вымещал агрессию, круша посуду (меня он, правда, достаточно долго потом не бил), запирая квартиру вечером пятницы на ключ и открывая дверь только в понедельник утром, а в этом промежутке — изматывающие истерики вперемешку с долгими исповедальными разговорами и слезами.

Я быстро привыкла к тому, что только я могу его спасти и при этом — я никому больше не нужна. Такие взаимоисключающие мысли были внушены просто на раз-два-три.

А потом был нож. Не помню уже, зачем мы были у его бабушки. Был поздний вечер. Муж был пьян — он всегда превращался в чудовище, стоило только выпить.Кажется, в тот раз он «вспомнил», что я ему изменяла, пока он был в армии. Блин, если бы это было правдой, было бы хотя бы не так обидно. Но я никогда не изменяла ни ему, ни вообще своим мужчинам, даже если была с ними несчастлива. По-моему, изменять, пока ты в отношениях, неважно в каких, — нечестно и непорядочно. А он решил, что изменяла. И схватился за нож. Его бабушка, Царствие Небесное ей, неуклюже пыталась его успокоить, ахая и охая. Меня же просто парализовало от ужаса. Я тупо ждала, чем все это закончится, отступая по шажку назад. Как в замедленных съемках. Пока его бабушка не впихнула меня в комнату и не закрыла дверь. Буря улеглась как-то, он успокоился. И мы пошли домой. Он даже извинился, сказав, что, зато я такая красивая, когда плачу. Я отчетливо помню этот момент — мельком глянула в мутное зеркало в прихожей, и правда, полные слез глаза казались зеленее, бледность была очень к лицу. Еще подумала тогда дурацкое: «Ну, я хотя бы теперь красивая». Такой бред…

У нас долго не было детей — и это тоже было «официальной» причиной для злости и агрессии. Надо сказать, вся эта тьма поднималась в нем только по-пьяни. В обычной жизни он был даже добрым, отзывчивым, помогал по дому. Но всегда случалось это «но». Всегда.

Поэтому когда я забеременела Кириллом, я была несказанно счастлива — ну наконец-то мы будем семьей, наконец-то я буду нормальной женой, теперь все изменится.

Кирилл родился в январе 2002-го. В конце марта того же года я подала на развод. Сын спас меня. Отрезвил. Включил мою голову в тот момент, когда муж, вернувшись домой в три часа ночи, пьяный — о, я узнавала по шагам, какой он возвращается — в уличной одежде и ботинках плюхнулся, не глядя, на диван, едва не задавив ребенка, я только успела выхватить Кирюшку из-под него.

В ту ночь я освободилась. Прошло еще две недели, прежде чем он понял, что я не шучу и что больше не боюсь. Правда, эти две недели я спала с ножом под подушкой — мне было уже все равно: или я его, или он меня.

Думаю, он чувствовал это. Был настороже, держался на дистанции, даже не пил эти дни, пытался разговоры разговаривать, но когда однажды увидел у порога сумку со своими вещами, лишь ухмыльнулся: «Ну и кому ты нужна-то будешь с ребенком?»

Когда Кирюше было полтора года, муж пытался вернуться. Мне это было странно и все равно. Я знала, что в городе меня даже осуждали — оставила дитё без отца. Однажды сама стала свидетелем в маршрутке, как какие-то две незнакомые тетки обсуждают мою жизнь в контексте, конечно, что я ненормальная сука, довела мужика, мерзавка. Они не поняли, над чем я смеюсь. С тех пор меня мало волнует, что обо мне говорят люди. Издержки профессии.

Я никогда не жалела о том, что приняла такое решение. Никогда. В тот сложный период рядом было очень много друзей. Да, со многими жизнь развела, но я с благодарностью вспоминаю тех, кто стал моим личным кризисным центром в те месяцы. Коля, который пакетами привозил детское питание для Кирилла. Ирина, которая приезжала и помогала с ним возиться. Вася, который без разговоров подрывался, если надо было с Кириллом в больницу. Мои родители и сестра, которые не знали всех подробностей, но никогда не упрекали ни в чем. Много людей…

С тех пор я часто выбирала не тех мужчин. С тех пор я так и не научилась еще до конца любить себя и думать о себе и своих интересах. А моя самооценка так и хромает где-то в районе плинтуса. Я до сих пор думаю, что сама виновата. Но никогда не соглашусь с тем, что раз терпишь — значит, все устраивает. Нет. Просто иногда ты не знаешь, с чего начать. И тебе всегда стыдно назвать вещи своими именами. И да, ты становишься жертвой — с поломанной психикой, с перевернутой картиной мира, даже если ты далеко не дура».

Имя героини изменено, но события, к сожалению, не вымышлены. Мы уже рассказали о психологии насильника и жертвы, научили, как распознать абьюзера и дали адреса кризисных центров Новосибирска.

Поделитесь своей историей!

Сайт Бердск-Онлайн продолжает спецпроект «Нет домашнему насилию». Если вы стали жертвой домашнего насилия в любой из его возможных форм – расскажите свою историю. Анонимность и конфиденциальность мы гарантируем. Истории можно присылать на электронную почту редакции Бердск-Онлайн:  berdsk-online [at] mail.ru  с пометкой «домашнее насилие», либо оставьте свои контактные данные редактору сайта Галине Жильцовой: мы с вами свяжемся.